Пришли мощи - зарыть живого.
Пришли зубы - судить
камень.
Пришёл песок - грызть
лопату.
Пришла глина - забьёт небо.
Пришла ложка - топтать кашу.
Пришла
шуба - обличать брюхо.
Пришли персты -
глодать щеколду.
Пришёл топор -
целоваться с мордой.
А нищенство,
голодащенство,
топчись в магазин, штанина
рваная.
Собрать бутыльца,
поять пивца, запытать Творца.
Ланита небрита, сердце
пробито.
Не хрен ли с ним, не
хрен ли со всем?
Окна встали как
спички, звёзды как списки.
За Летой, за Двиной,
за речкой дровяной
на шестах будка, луна
в тучах булка.
На жильца печаль, на
очах печать.
А сердце-то:
"Ай-ай",
а гортань прыг да
прыг.
Уведёт туда
сучий тя язык,
за площадь Сенную,
за речку власяную,
в избёнку льняную.
За рекой-холстом
бродит пастырь
холостой.
Тридцать шесть, а сед,
моргенштерн в руке да
сеть.
Хитроглаз как
калмычок,
да железен кулачок.
Пасёт воблу на лугу,
а звезда его - во лбу.
Я любовь свою,
лимфу горькую,
кабаком забью,
спиртом с коркою.
Пойдёт ум петь
правду над бездною.
Дай мне, Господь,
девку небесную.
Я тоской не мёрз,
к музам не гулял,
ну пил, да мой мозг
венец не примерял.
Как кто в пляс, вальс,
-
я в угол - да й ну.
Стихи что - фальшь.
Мне медь не к чему.
Я не брал в лесу
певчих ягоды
эх, знал, что в саду
нельзя яблоки.
Дай Ты мне, Бог,
хоть раз ю обнять,
мне б зато Тебе
язык-волк отдать.
Есть страна. Отсюда
не видать. Богаты
мужики там. С юга
птицы как солдаты
несут ранцы-думы
за небесну речку.
Лбы у них угрюмы.
Бился орел в решку.
А меньшая птичка,
зяблик, перья драны,
молвил: не аптечка
возьмет твоё горе.
Станут гениальны
губ твоих сонеты,
только безглагольны
хладные ланиты.
Не хочу писать я
ни стихотворенья,
а хочу сидеть я
до самозабвенья,
а хочу напиться
до белой горячки,
а в небе как в письмах
шьют тире да точки.